Свободный человек (ч.2)

До выхода из пещеры оставалось всего ничего — полторы-две меты, но Корп не спешил побеждать в схватке. Он думал. Почему у Терна не раскрылись глаза? И почему у него, Корпа, всё было иначе, едва он просто увидел плывущую по небу звезду?

Всё дело в том, что это было необычно. Звёзды не плавают и не летают. Точнее они конечно передвигаются с востока на запад, как и оба солнца, но не летят, обгоняя друг друга, да к тому же поперёк движения.

Это необычное явление проломило трещинку в жизни пограничного воина. Он стал думать. Значит для Терна Корп всего лишь нарушитель, которого нужно убить. Его жизненные устои не шелохнулись. Пусть даже враг что-то лопочет — зачем его слушать?

Нужно сделать что-то непривычное.

Да, но ведь все совсем недавно пили суа, а это значит, что дурман с новой силой овладел их головами. Проклятье, додумайся Корп до всего этого раньше, он бы предпринял всё возможное, чтобы никто не пил этой гадости.

А зелье владеет разумом год — ведь чаще им не поят. Под конец года власть суа, конечно же, ослабевает — именно поэтому Корпу удалось вынырнуть из страшного сна.

Замысел обречён на провал. Что же делать? Бежать и вернуться через год? Нет, никакого терпения не хватит. Нужно рискнуть.

Корп вышел на освещённую синим солнцем поляну — от красного защищала гора, — отскочил на несколько шагов и отбросил меч в сторону, тут же выругав себя за то, что слишком далеко.

— Сдаюсь! — громко закричал он. Так громко, что даже охранник, которого Корп усыпил, заворочался под кустом и застонал.

Все замерли.

Расчёт Корпа был прост. Никто из тех, кто нападал на город, не вёл себя подобным образом — все дрались до смерти, либо, видя, что победа невозможна, отступали. Но никто не сдавался.

— Неужели сработало? — тихо пробормотал Корп.

Но охранники на него не смотрели. Их внимание приковали две торчащие из-за валуна ноги. Они шевелились, раздавался стон, тряслись ветви куста гаи.

Тот, кого звали Терном, поморщился, словно от боли, и с усилием спросил:

— Ты его не убил?

Так вот что его проняло, торжествующе подумал Корп. Даже не то, что нападающий сдался, а то, что он не убил своего врага. Это поистине немыслимо.

— Зачем убивать, если можно решить дело миром? — осторожно ответил вопросом Корп.

— Миром? — всё ещё морщась, вновь спросил Терн.

— Да. Брат Терн, ты можешь не только убивать! Ты можешь ничего не охранять! Если не хочешь.

Охранник не ответил. Меч выпал из его руки и он начал усиленно тереть виски.

— А я? — вдруг спросил другой.

— И ты! — горячо ответил Корп. — Ты можешь выбросить меч прямо сейчас, забраться на эту скалу и увидеть, насколько прекрасен вокруг мир, и как только поймёшь, что весь он принадлежит тебе, назад, в эту вонючую пещеру больше никогда не захочешь вернуться. Каждый из нас может делать сотни, если не тысячи вещей. Зачем уметь только что-то одно, если столько всего интересного? Вот я например хотел бы построить дом собственными руками, вырас…

— А я разрушить! — прервал его немного опомнившийся Терн.

— Ну… — замешкался Корп, — конечно, ты волен сделать и это, хотя не сказал бы, что это хорошо.

— Плохо? — с грустью осведомился Терн.

— Да.

— Плохо — нельзя, — донеслось из-за валуна. Первая и единственная жертва Корпа окончательно пришла в себя. Охранник вылез из-под куста и пошёл к собравшейся кучке соплеменников, на ходу выдёргивая из себя колючки.

— Всё правильно, — улыбался Корп. — Вы свободны, братья. Давайте освободим остальных.

Дом Тинха был огромен и очень красив. Неимоверной высоты потолки, украшенные прекрасной росписью из жизни племени, невероятной толщины рельефные колонны. Гладкая, отполированная до блеска мозаика пола с простыми, но лишь добавляющими прекрасного узорами.

Корп смотрел на всю эту красоту и думал, откуда же он знает столько слов, что помогли его разуму составить словесное описание? И тут же словно кто-то подбросил фразу, произносимую детским, но до боли знакомым голосом: “Я хочу строить дома”.

Несомненно, это был его, Корпа, голос. Вот какая у него была мечта. Он хотел строить. И наверняка до того страшного дня, когда ему дали выпить зелья, пытался разузнать как можно больше о строительстве.

А его отправили защищать границу. Как это подло.

Корп ворвался в зал поменьше. По пути ему то и дело попадались соплеменники с перьями в волосах — наверное Их слуги. Они провожали Корпа безразличным взглядом. А тот неустанно бормотал под нос: “Мы свободны. Мы вольны делать то, что хотим. Мы свободны”.

Прошло больше ха. Бывший пограничный воин, а ныне свободный человек, как Корп полюбил называть себя, уже отчаялся было найти хозяев этого мерзкого — да, именно так! — дома. Когда ему наконец повезло.

Он увидел небольшую дверь и десяток охранников.

Корп удивился. Так мало? С другой стороны, разве можно было подумать, что хоть кто-нибудь хоть когда-нибудь пробьётся в святая святых? Даманы, например, ни разу даже через внешнюю границу не прорвались.

Охрана ощетинились копьями.

А Корп как тогда, у пещеры, отбросил меч и к тому же встал на колени.

— Убейте меня, братья, если не хотите быть свободными.

Охранники замерли…

Корп вошёл в небольшое помещение, где в углу, на неимоверной толще шкур, сжавшись сидела Она. Он же ходил взад-вперёд. При виде Корпа мужчина привычно замер.

— Кто ты? — просто спросил свободный человек.

— Сын Тинха, — дрожащим голосом ответил мужчина.

— Ты врёшь!

— Кто же я по-твоему? — набрался смелости мужчина.

Корп задумался. Затем уверенно выпалил:

— Ты — подлый человек. Как тебя зовут?

— Канх.

— Хм. Судя по имени ты действительно можешь приходиться родственником Тинху. Но я тебе не верю. Никакого Тинха не существует. Я уже нарушил сотню его правил, и Синее Солнце до сих пор не покарало тебя. Но я пришёл к тебе — значит есть другой, настоящий Бог, который покарает тебя.

Канх мелко задрожал.

— Чего ты хочешь?

— Хочу знать правду! Сколько лет или может даже веков наше племя живёт так?

— Двенадцать, — торопливо выпалил Канх.

— Двенадцать лет? Не может быть! — удивился Корп.

— Двенадцать веков, — уже спокойнее поправил его Канх. — Если бы ты знал историю, ты бы понял, что чёткое разделение функций — самая оптимальная система для существования и развития.

— Я тебя не понимаю. Говори привычным языком.

Канх вздохнул. И продолжил уже совсем спокойно.

— Функция — это то, чем ты занимаешься. Вот ты кем был?

— Пограничный воин.

— Вот. Твоя функция — охрана границ.

— А “оптимальная”? — напомнил второе непонятное слово Корп.

Канх вздохнул.

— Это значит “наиболее благоприятная”, “лучшая из возможных”.

— То есть ты хочешь сказать, что наше нынешнее жизнеустройство — лучшее из всех возможных? — нахмурился Корп.

— Да.

— Но почему людям не предложить самим выбирать? Я например хотел бы строить дома. Я уверен, что мог бы построить дом лучше твоего!

— Когда-то так и было. Люди сами выбирали себе занятия. И процветали убийства и воровство, многие тратили свои жизни впустую, занимаясь тем, чего не умеют. Например, думали, что смогут стать строителями, не имея к оному никаких способностей. И была толпа бездельников, которые ничем не хотели заниматься — даже воровать, и только и делали, что просили милостыню. В мире правили подлость и лицемерие, преступность, насилие, деньги!

Понимающий не все слова, но общий смысл уловивший, Корп поник и спросил:

— Что такое деньги?

— Кусочки металла, — довольно ответил Канх, явно радуясь произведённому эффекту, — на которые выменивали овощи, фрукты, одежду, даже женщин.

— Глупость какая… — пробормотал Корп.

— А я тебе о чём. Как только удалось создать такое вот, как ты говоришь, жизнеустройство, были спасены множество жизней. За это кстати нужно благодарить правителя Тинха, моего предка. Конечно, люди и сейчас гибнут. Например, вы — пограничники. Некоторым правителям не терпится завладеть соседними городами, а в особенности — нашим. Ведь именно мы стали первыми жить по нынешним правилам. А за нами потянулись и остальные. Мы — сердце мира. Только здесь есть Дом Тинха.

Канх сделал паузу, чтобы перевести дух. Цепко посмотрел Корпу в глаза.

— Да, люди гибнут, — повторил он, покачав головой. — Но эти потери — ничто по сравнению с былыми утратами… Столько работы, столько труда вложено, и что теперь будет? Что, пограничный воин!? Ответь! — последние слова звонким эхом повисли в воздухе.

Корп сжал губы и опустил голову. Он долго думал. Канх терпеливо ждал. Воин не рассуждал сейчас в мыслях, как научился это делать совсем недавно. Он просто вспомнил события последних дней, вспомнил, как переживал своё постепенное освобождение, и разум вновь подсказал ему правильные слова.

Корп поднял голову. Глаза его влажно блестели, но губы улыбались.

— Я скажу, что теперь будет. Мы все теперь будем свободными. Никто не будет управлять нами, мы сами будем принимать все решения и создадим новое жизнеустройство, быть может не такое гладкое и ровное, но крепкое. Потому что оно будет построено на основании, имя которому “свобода”.

Канх только развёл руками, вздохнул и спросил:

— Что будет с нами?

Корп посмотрел на своего недавнего мучителя (а как ещё его назвать?), перевёл взгляд на забившуюся в угол, истекающую слезами страха его жену, вспомнил мучивший его вопрос:

— Почему женщины свободны?

Канх недоумённо посмотрел на него.

— Да потому что мужчины лучше приспособлены к любой работе. А женщины по сути нужны лишь для того, чтобы продолжать род и растить детей.

— Тогда почему приказы нам отдаёт она? — Корп пальцем показал на жену Канха.

— Ну, есть и ещё одна польза от женщины — она может манипулировать мужчиной… — Видя непонимание воина, Канх пояснил. — Это значит “управлять”. Если бы приказы отдавал я, то даже под действием пхан-луон вы бы вряд ли так сильно любили меня. А женщину любить для мужчины естественно. Прибавляем сюда ваши праздничные совокупления, и всё — воля надёжно подавлена. Психология, брат.

Слово было совершенно новое, но Корп его почему-то понял. Рассеянно пробормотал:

— Тогда логичнее совокупляться после Её речей, а не до…

И вышел.

Канх несколько мгновений подумал и усмехнулся:

— А действительно. Совокупление — как вознаграждение за преданность, как осуществление нестерпимого желания овладеть Ею. Ведь все мужчины в момент слияния сугиао будут представлять, что делают это с ней… Хм. Что скажешь, жена моя?

Та только вымученно улыбнулась.

А Корп тем временем шёл к выходу, всё больше и больше злясь на Канха. Да, его слова кажутся правильными, но это всё обман — как и вся жизнь, которой он заставляет жить своих соплеменников. Сам живёт в огромном доме, ничего не делает да к тому же кушает небось самое лучшее в городе, а остальные слепо его обхаживают.

Нет. Не бывать больше этому. Канх и его жена будут наказаны. Мы будем держать совет всем городом и решим, что с ними делать. Решим, как жить дальше. Мы построим новый…

В это мгновение Корп вышел на ступени Дома Тинха и замер — точно так же, как замирали все те, кому он смог донести правду.

Город горел. Дымили и полыхали огромными лепестками огня дома. Слышался плач: женщины, дети… Доносились стоны: повсюду лежали раненые, убитые, умирающие. Между ними, добивая, прохаживались охранники рудников, сами рудокопы и пограничные воины — все те, кто присоединился к Корпу. В некоторых домах слышался грохот — непонятно, что делали разъярённые соплеменники там.

Ну конечно — даже самый обычный плотник бросится на защиту города. Это тоже часть жизнеустройства Канха. А люди, что пришли с ним, Корпом, не стали
никого убеждать. Их ненависть после того, как они узнали правду, была сильна.

А ведь он просил не убивать. Просил.

Корп упал на колени и зарыдал. “Канх был прав, — подсказывал враз надоевший разум, — Канх был прав”.

Раздался сильный шум и из дверей ближайшего дома выбежала девушка — споткнулась, растянулась на земле лицом вниз. Следом выбежал один из охранников рудников, поднял её за волосы. Корп увидел лицо девушки — та самая, с которой он был на День Тинха и которую пообещал убить, если она проговорится.

Охранник бросил её животом вниз на пень, на котором наверное рубят дрова и головы домашней птице и задрал подол…

А когда он закончил, то принялся с радостными криками ломать дом. Это был Терн.

* * *

— Эй, Тарасик! — позвал капитан. — А ты знаешь, что планета обитаема? Сканер обнаружил порядка двухсот тысяч довольно крупных поселений. Правда, признаков развитой цивилизации никаких: ни заводов, ни транспорта, ничего. Дикари-с.

— Вот так вот и пей “за возвращение”, — почесал затылок первый пилот, — потом неправильный расчёт и пожалуйста — первооткрыватели. Ну, долетим до Земли, сообщим координаты.

— Пожалуй, — согласился капитан.

Второй пилот, нерешительно жевавший губы — совсем мальчишка ещё — всё-таки решился высказать мнение:

— Пётр Михайлович, а может не будем никуда сообщать? Ну ведь погубим же. Поналетят, принесут цивилизацию нашу цивилизованную, а им может и так хорошо…

— Пожалуй, — вздохнул капитан. — Но мы-то не скажем, а бортовой компьютер пишет всё. Во время очередной проверки выяснится. Посмотрим…

Капитан посмотрел на экран — на огромный полумесяц планеты. Летели над ночной стороной. Из-за горизонта еле-еле показывался краешек красного солнца. Капитан не удержался, подошёл к иллюминатору — такую красоту нужно видеть своими глазами. Задумчиво проговорил, всматриваясь в тёмную поверхность без единого огонька:

— Интересно, нас кто-нибудь видит там сейчас?

Отозвался Тарас:

— Если кто видит, у того мозг перевернулся. А как ещё — звезда плывёт!..

12.04.2010

Свободный человек (ч.1)

Корп подкрался и надавил охраннику на точку нгу. Подхватил уснувшего соплеменника, затащил за большой валун и там, под раскинувшимся колючим кустом гаи, аккуратно уложил.

Ничего с ним не случится, оправдывал себя Корп, очнётся через несколько ха. Конечно, голова будет болеть, но после Дня Великого Тинха, когда все напиваются терпкого суа до умопомрачения, бывает и похуже.

Глубоко вздохнув, Корп шагнул в прохладную пещеру. Он давно всё для себя решил. Но мрачные мысли не отпускали. Конечно, пойти против Них — великий грех, и возможно Корп будет плыть целую вечность в мучительных водах Сонг Чет, но народ — его народ — должен узнать правду. Он должен быть освобождён. Ведь право выбора — это и есть свобода!

Хочешь — возделывай землю и выращивай рутабагу, хочешь — загоняй в лесу грозного суту, хочешь — ныряй в реку и собирай траи, а хочешь — занимайся и тем, и другим, и третьим. Жизнь длинная — всё можно успеть. А что совсем немыслимо: если хочешь — ничего не делай, а отправляйся странствовать по миру, дойди до самого горизонта и умойся в водах великого, бескрайнего Дуонга.

Великий Тинх, слово-то какое красивое — “странствовать”! Мыслимо ли, что ещё вчера Корп его не знал?

Да и что мог знать низший воин, уделом которого была охрана границы и отражение набегов безумных даманов? Впрочем, не более безумных, чем некогда сам Корп.

Рудники пахли интересно. Но резко и неприятно. Были здесь запах пота и запах пыли, был запах совершенно незнакомый, но отдалённо напоминающий суа. И был запах смерти. Так пахнут павшие воины через несколько дней. Предавать забвению нашедших смерть в бою запрещено. Можно лишь оттащить подальше от города.

Что за глупость, неожиданно для себя подумал Корп. Подумал и удивился. Вот и ещё одно из уложений Великого Тинха он поставил под сомнение. Но луч Синего Солнца, как предписывалось, не покарал Корпа.

Не значит ли это, что нет и в помине никакого Тинха?

Мысль Корпу понравилось, и он улыбнулся.

Впереди маячил силуэт ещё одного охранника. Как назло тот стоял лицом к выходу. Корп прятался за выступом всего в каких-то пяти мет от него. Что ж, открытого поединка не избежать. А сколько ещё охранников внутри, интересно? Но этого Корпу было не положено знать. Точно так же, как и этот охранник не знает, кем и каким образом охраняется граница. И потому при появлении кого-либо на территории рудников без пера птицы Чим в волосах должен убить нарушителя без промедления.

Едва эта мысль проскочила, Корп тихонько хлопнул себя по лбу — жест тоже для пограничного воина новый. Ну конечно, достаточно было всего лишь раздобыть перо, и всё было бы гораздо проще. Странно, даже после того, как Корп освободился, у него и мысли не возникло о том, что он может хоть как-то уподобиться Им. Ведь Они — святы, а воля Их — нерушима.

Ха! Как бы не так! Теперь всё будет по-другому.

Корп решительно оставил своё укрытие и пошёл прямо на охранника. Тот встрепенулся, крикнул “Чужой!” и бросился молча на воина. Вооружён он был так же, как и Корп — коротким мечом.

Посыпались первые удары, на которые Корп умело ответил, а за спиной охранника замаячили ещё несколько человек. Но вступить в бой они не смогли: слишком узкий проход — только по очереди.

Во время поединка Корп пытался достучаться до рассудка охранника:

— Терн, я тебя узнал! — кричал он. — В детстве, когда нас ещё не опоили зельем пхан-луон, мы с тобой играли в хищника и жертву. Ты прятался, а я тебя выслеживал. А потом наоборот… Терн, опомнись! Есть не только рудники! Ты можешь не только их охранять! Ты можешь вообще ничего не охранять! Терн, меня зовут Корп! И я свободен!

Но охранник, казалось, не слышал. С завидным спокойствием он продолжал рубиться, тесня Корпа к выходу из пещеры. Остальные — их было пятеро — продвигались следом. Ещё несколько мет, и Корп выйдет на открытое пространство, где ему не справиться со всеми.

Но, как ни странно, пограничного воина это сейчас заботило меньше всего. Он думал, что если скажет Терну правду, откроет ему глаза, тот всё вспомнит. Но ошибся.

* * *

Корпа сменили, и он лёг спать. Уснуть не удавалось. Не потому, что даманы могли напасть в любой момент.
Пограничный воин настороже всегда — даже, когда спит.

Нет, дело не в даманах.

А в той маленькой звёздочке, которая вдруг появилась на небе и медленно плыла с юга на север.

Сначала Корп смотрел на неё, ни о чём не думая. Тоданы не умеют думать. Они действуют. Есть меч, есть копьё, есть лук. И есть граница. Её нужно защищать.

А чтобы быть способным защищать границу, нужно есть, спать, справлять нужду и упражняться во владении оружием. И ещё молиться.

Лишь раз в год граница пустеет: когда воины отправляются в город — лицезреть и слушать Их, праздновать День Великого Тинха и пить суа. Нападения можно не опасаться — нет народа, который бы не почитал этот день. На площади собираются все: воины, строители, рыболовы, охотники, рудокопы, землепашцы, травники, повара и все женщины.

От суа становится легко и радостно, на лице сама собой появляется улыбка. Бьют барабаны, играют виолины и онг-сао. И тогда весь народ тоданов становится един в священном танце во славу Тинха. Во время танца женщины выбирают мужчин и сливаются с ними в сугиао, чтобы род тоданов продолжался.

А с первым лучом Красного Солнца на ступенях Дома Тинха появляются Они. И кажется, что свет льётся от их белоснежных одеяний и перьев Чим. Наступает сладкая тишина. Одна из Них поднимает руку и начинает говорить. И речь Её не прекращается до первого луча Синего Солнца…

Корп поймал себя на том, что пытается вспомнить, что именно говорит Она. И -самое главное — как же выглядят Они?

И не вспомнил.

А маленькая звёздочка всё плыла по небосклону. Она была непохожа на другие, мерцающие, но всё равно кажущиеся безжизненными. Ей не было места в мире, в котором существовал Корп. Вот уже пятнадцать лет он на границе, и почти каждый раз видит перед сном звёздное небо — если оно безоблачно. Но никогда ещё он не видел движущейся звезды. Это было странно. Об этом хотелось думать. Но от этого болела голова. Словно он, Корп, бился ею о стену, и от этого стена рушилась. А в образовавшуюся щель уже пробивался свет…

В этом году на День Тинха он не пил суа. Это было ново, странно и интересно. Корп никогда не отказывался от чего-то. Пограничный воин знал, что должен делать. Точнее даже не знал — а просто делал. Но в этот раз всё было по-иному. С того дня, как ему исполнилось четырнадцать и он отпил из общей чаши пхан-луон с другими подростками, первый раз что-то изменилось.

Просто удивительно, что Корп это вспомнил. Именно этот день, когда он выпил зелья. До и после не помнил ничего. А этот день помнил. И вчерашний помнил, и предыдущие четыре дня — с тех пор, как увидел плывущую звезду. Разум смутно подсказывал, что так уже когда-то было. Когда-то он мог жить по-настоящему. Как начинает жить сейчас.

Всё можно вернуть. Он этого хочет. Впервые он чего-то хочет, а не просто слепо действует потому, что иначе быть не может.

Может быть иначе. Может!

И он не пил суа, пожирал глазами всё, что видел, и старался запомнить. Лица соплеменников, их одежды, даже расположение улиц и дома, в которых живут женщины. Кстати, женщины отличались от мужчин. Они, похоже, были вольны в своих действиях: разговаривали и смеялись, шли, куда хотели и делали, что хотели. И возились с малыми детьми. Те дети, которые постарше, сбивались в кучки, играли в малопонятные игры, дрались, плакали, смеялись.

Они жили.

В глазах Корпа всё поплыло. Ну конечно. Игры… Он ведь тоже играл и о чём-то мечтал. У него точно была мечта. Очень интересная и хорошая. Корп не мог её вспомнить, но знал, что очень чего-то хотел.

Но стал воином.

Корп посмотрел на женщин и детей с ненавистью. Впрочем, дети ненависти не заслужили. Недолго им оставалось резвиться. Мальчикам по крайней мере.

А вот женщины — чем они заслужили свободу?

“Свобода”. Правильное слово. От него веет счастьем.

“Счастье”.

Нет, Великий Тинх, ты не прав!

После этой мысли Корп зажмурился, ожидая смертельного удара Синего Солнца. Но ничего не произошло.

Воин криво ухмыльнулся.

Когда пришло время священного танца, не было барабанов. Не было и прочих музыкальных инструментов. Никто не играл музыку. Люди просто начали двигаться — причём не следуя какому-то такту, а вразнобой. Чтобы не привлекать внимание, Корп делал то же самое. А сам смотрел по сторонам и в первую очередь на ступени Дома Тинха. Больше всего он жаждал увидеть тех, ради кого жил в забвении всё это время. Или скорее “из-за кого”.

Танец приближался к концу. Женщины стали выбирать мужчин. Что ж, почему бы и нет? Столько лет вы меня пользовали, но теперь я попользуюсь вами.

От первой женщины он отвернулся, сделав вид, что не заметил её. Она была толстой и кожа её рыхлого лица лоснилась жиром. Неужели он ранее сливался в сугиао с подобными? Какая мерзость.

Краем глаза Корп заметил, как женщина нахмурилась, но тут же выбрала другого.

Проигнорировал он и ещё двух женщин — одна была слишком худа и к тому же стара. Да разве такая сможет род продолжить? Развлечься пришла, карга. Другая была довольно мила, но имела неприятный запах изо рта — у неё гнили зубы. Корп почувствовал это уже на расстоянии одной меты.

И в этот раз он сделал вид, что увлечён танцем. А за толпою танцующих уже хватало совокупляющихся пар. Белели их ёрзающие тела, слышались отовсюду стоны. Это было и мерзко, и возбуждающе одновременно.

Нет, у него, Корпа, всё будет иначе. И тогда он стал выбирать.

Взгляд долго скользил по разномастной толпе, выхватывая из неё женщин. И вдруг остановился.

Совсем молоденькая девочка стояла в нерешительности, горящим взором перебирая лица и голые торсы мужчин. Наконец посмотрела на Корпа.

И нахмурилась. Тогда он побежал, схватил её за руку и потащил в первый попавшийся дом. Бросил девушку на шкуры.

Она не сопротивлялась… Почти…

— Если кому-нибудь скажешь, убью! — спокойно сказал Корп, и девушка часто закивала. Она верила.

Пограничный воин ухмыльнулся и вышел на площадь.

На Корпа никто не смотрел. Потому что Они уже были на ступенях. С огромным трудом совладав с нетерпением, Корп осторожно вошёл в толпу и наконец взглянул на Них.

И еле сдержал стон разочарования.

Она была самой обыкновенной. Даже та девчонка, с которой Корп только что совокупился, была в пять раз красивее. А вот то, что рядом стоял Он, то есть мужчина, для Корпа было открытием. В своих смутных воспоминаниях о предыдущих праздниках он помнит только женщину. Нет, определённо, она была не одна, но кто был рядом с ней, вспомнить невозможно.

Мужчина и женщина были одеты в белоснежные тоги, в волосах их ярко отражали солнечные лучи перья птицы Чим. Окружали пару такие же люди, как и те, что стояли на площади: мужчины с пустыми глазами и улыбающиеся женщины. Единственное отличие — перья в волосах. Наверное, личные слуги Их. Что ж, и такое назначение есть — служить.

Корп всмотрелся в Него, пытаясь понять, так ли он безумен, как и все мужчины. Разобрал скучающий взгляд и изумился. Мужчина наклонился к Ней и что-то прошептал.

Она согласно кивнула и подняла руку.

Лица всех без исключения присутствующих ещё больше засветились преданностью и обожанием.

— Дети мои, — произнесла женщина самым обыкновенным голосом, — сегодня мы вновь собрались здесь, чтобы воздать хвалу Великому Тинху. Помните — он любит вас, и мы, его дети, любим вас также. Трудитесь усердно и преданно, как вы это делали до сих пор. Помните, что все вы делаете мир лучше. Вы его строите и оберегаете. Не сомневайтесь и не думайте ни о чём. Просто делайте. Лишь так возможно существование. Мы — единственный народ, в котором процветают мир и созидание.

Они развернулись и ушли.

И это всё? Вновь Корп был разочарован. Это и есть та прекрасная речь, которая заставляла испытывать неописуемое блаженство? И такая короткая? Ведь Синее Солнце ещё не взошло. И взойдёт довольно нескоро.

Корп огляделся. Соплеменники по-прежнему блаженно внимали чему-то. В их головах сладкая речь богини ещё не закончилась. Лишь женщины начали потихоньку расходиться.

Тьфу!

С первым лучом Синего Солнца стали расходиться и мужчины. И лишь Корп стоял и скрежетал зубами. Его губы то сжимались, превращаясь в тонкую полосочку, то растягивались в злую улыбку.

Вот как, да? “Мир и процветание”?

Корп развернулся и пошёл прочь из проклятого города — иначе в своих мыслях он не хотел его называть. Ему нужно было хорошо подумать — ощущать себя мыслящим бывшему пограничному воину нравилось всё больше и больше.

Сначала нужно воссоздать в голове наше мироустройство, думал он. Только так я смогу понять, как его сломать.

Городом правит мужчина — это без сомнения. Но жителям преподносят женщину. Лишь её образ хоть как-то помнят мужчины. Здесь наверняка есть какая-то связь и с особым статусом обычных женщин, которые не превращаются в… в… в однонаправленных созданий?

Корп посмаковал новое слово. “Однонаправленных”, “разнонаправленных” — ему нравится. Наверняка потом найдётся более подходящее. А пока сойдёт.

Женщин пока оставим, думал он дальше, с ними неясно. Но зато вполне можно понять — или хотя бы попытаться, — что делают с мужчинами. Детьми они живут как счастливые и свободные люди. Но по наступлению четырнадцати лет их лишают свободы. Как помнил Корп, поят зельем пхан-луон. Каким чудом ему запомнилось название, одному Тинху ведомо…

Да что такое? К любой мысли примешивается это имя. Катись в Сонг Чет, проклятый Тинх!

Корп остановился и зажмурился, но кара вновь его не постигла. Воспрянув духом, он вновь начал рассуждать. Мальчишек опаивают зельем, прикрываясь ритуалом посвящения их в мужчин. И произносят при этом какие-нибудь возвышенные речи, которые залитая зельем голова воспринимает как команду, которой нельзя не подчиниться. Наверняка и в суа есть немалая толика пхан-луон. Иначе как понять эти жалкие танцы без музыки и то, что самую обычную женщину воспринимают как богиню? Да и речи она говорит некрасивые. Действительно просто указания.

А как же определяют, какие подростки чем в будущем должны заниматься?

Да никак. Общее количество разделяют на группы согласно потребностям. К примеру нужно столько-то пограничных воинов, столько-то землепашцев, столько-то охотников. Затем поят этим ужасным зельем и дают команду.

Всё.

Люди превращаются в инструменты — у каждого своё назначение. Один рубит, другой колет, третий забрасывает дрова в печь.

Да это же не город — это какое-то громадное живое создание. Вот как у человека — каждая часть тела занимается своим делом. Рот — ест, глаза — смотрят, рука — хватает… или бьёт…

Что ж выходит? Корп — всего лишь рука, которая бьёт врагов? Или даже хуже — всего лишь палец? Притом, что у него у самого есть две руки! Какое злодейство! Так с людьми нельзя поступать!

Кем бы ни были, Они поплатятся за то, что творят с людьми!

Вначале нужно собрать отряд. Отряд из таких же свободных, как Корп. Людей, сумевших раскрыть глаза. Людей, которым он поможет открыть глаза. Но сделать это следует там, где можно привлечь меньше всего внимания.

И Корп вспомнил о рудниках. О бедные люди, живущие во тьме и почти не знающие, что такое свет и дыхание ветра. Вы будете освобождены!

И повернул в сторону гор.

Не будь Корп так рад стольким открытиям, которые ему довелось сделать за последние дни, он бы наверное разрыдался от стольких разочарований.